– Господи помилуй, Марджори, – тер виски контр-адмирал. – Вам должно быть по крайней мере стыдно перед личным составом. За все времена «стыковок» это первое ЧП?

– Адмирал, мы ведь с вами в курсе, что это не так, – нагло подмигнул начальнику Марджори. – Аварии бывали, только их, как всегда, задвигали под сукно. Кто мешает сделать это сейчас?

– Значит, по-твоему, сукин сын, мы должны обманывать родное командование?! – вспылил контр-адмирал.

– Ну, во-первых, я не «сукин сын», сэр, – ничуть не изменившись в лице, произнес Марджори, – а во-вторых, мы его что – никогда не обманывали? Мы никогда не заминали некоторые ЧП.

– Да, разрази меня гром, кэптен! Но если даже мы маскировали какие-то казусы официально, мы все равно доводили о происшествиях вышестоящим. И даже если так, почему вы – старший офицер – сейчас не ощущаете своей личной вины? При чем здесь доказано – не доказано? Вы хотите прикрыться тем, что по официальной линии дело замнут, а следовательно, вам не за что будет повесить служебное несоответствие?

– Вы абсолютно правы, сэр, – оскалился Марджори. – И ведь так оно и будет, правда? Не дай бог сейчас, во время продолжения лоббирования программы создания еще нескольких «линеек», всплывет история с сегодняшним столкновением.

– Вас и меня, разумеется, съедят с потрохами, так? Или вообще растерзают весь проект «больших линеек».

– Был бы рад, контр-адмирал, ибо мне хочется управлять боевым кораблем, а не заякоренной стоянкой. Да и к тому же не всей, а только ее частицей.

– Вы так красиво поете, кэптен, – поддел его Лигатт, – что мне становится вас жалко. А вы по-серьезному способны сейчас руководить отдельным авианосцем?

– Раз назначен, то могу, – надменно процедил Марджори. – Разумеется, если большую часть года мы будем по-прежнему стоять склеенными в большое корыто, то тут любые навыки атрофируются.

«А ведь он, по сути, прав, – констатировал Арчи Лигатт. – Но, правда, не в отношении себя лично. Он-то как раз моряк нулевой».

– Знаете, за что мне обидно? – прокомментировал он вслух. – Мне обидно за ваше поколение, которое идет на смену нам – старым перечницам. Вы совершенно не переживаете за дело. Хорошо бы вас немножечко полупцевать.

– Ну, тут у вас руки коротковаты, контр-адмирал Лигатт, – почти хохотнул в лицо прямому начальнику Марджори.

Арчи Лигатту очень захотелось броситься на него прямо через служебный стол. Он подавил в себе зверя. Во-первых, было абсолютно неясно, кто победит в поединке, а во-вторых, он совсем не хотел иметь потом дело с какой-нибудь комиссией, направленной сюда по жалобе кэптена Марджори. С него станется сделать такую подлянку.

– Ладно, стерпим, – сказал он вслух. – Минуем и пойдем дальше. Как вы считаете, кэптен, повреждения не помешают проведению взлетов и посадок? – Он знал ответ не хуже того, кто сидел напротив, но ведь надо было каким-то образом продолжать сотрудничество.

– Никаких проблем, сэр. Ремонтные работы будут проводиться параллельно. Не стоит разворачивать уже вылетевшие из Каролины транспорты.

– Держите ремонт под контролем, кэптен.

– Само собой, сэр.

– И не забывайте о противоракетной обороне, мы с вами на войне.

Прозвучало это несколько банально.

– Может быть, стоило дать им шанс? – не слишком уверенно спросил Сергей Прилипко, представляя, как лодочный форштевень опрокидывает снаружи утлые спасательные шлюпочки. Они шли не на слишком высокой скорости, но, учитывая габариты «Индиры Ганди», волну она поднимала приличную.

– Вы считаете, мой милый коллега по ремеслу, что наши методы слишком пиратские? – спросил Бортник без всякого намека на улыбку. И поскольку «коллега» замялся, продолжил мысль: – Знаете, пока вы подставляли свою голову под пули вместо моей – «бесценной», – я прочел до конца ту недослушанную вами запись. При случае рекомендую. Так вот, мне, как пирату, особо приятно топить работорговцев. Возможно, это чересчур, поскольку мы наказываем всех – правых и виноватых, и наверняка в мире до сей поры радуются жизни те, чья голова в «пэршу чэргу», то есть в первую очередь, дослужилась до гильотины, но… – Командир корабля глянул на помощника в упор. – Я обладаю теми возможностями, которые имею. Не требуйте с меня большего, того, что не в моей власти, но и меньше того, что могу, я делать не собираюсь. Эти люди обидели наших соотечественников, точнее, соотечественниц. Следовательно, теперь судьба свела меня с ними не просто так. Стечение обстоятельств дало мне право совершить возмездие. Я просто обязан им воспользоваться, иначе тот, кто наблюдает за мной с орбит гораздо более высоких, чем геостационарные, или, может быть, прямо изнутри, обидится и более никогда не предоставит мне подобную возможность. А шанс? Я ведь его оставляю. Мы ведь могли полить их из пулемета или дать нашему десанту право потренироваться в стрельбе по плавающим арбузам. Головы над водой примерно такого размера, да?

– Скажите, Тимур Дмитриевич, вы специально натягиваете на себя маску циника?

– Смелый вопрос, Сергей Феоктистович – Бортник состроил на лице улыбку-модель. – Передряга на транспорте пошла вам на пользу, без шуток. Так вот, о цинизме попозже. Сейчас о другом. Кроме всего вышеназванного по поводу мести и предназначения, я еще наказал этих людей за нападение на нас. Если их выловят – это урок для других. А если даже не выловят, то все равно, для других, тех, кто знал, куда и зачем они плыли. Касательно предназначения и прочего. Здесь, на командном мостике, слишком много чрезмерно молодых ушей. Им еще рано знать некоторые философские истины. Они их не так поймут. Продолжим этот разговор как-нибудь после, в каюте, когда нас не будут отвлекать проявления внешнего мира. А сейчас передайте по отсекам, что мы погружаемся.

И они занялись своими служебными обязанностями: игрой в прятки и запутыванием следов.

Контр-адмирал Лигатт злился совершенно не просто так. Нервной нагрузки в его работе хватало и без всяких ЧП. А тут пятый модуль – авианосец «Нимитц» – умудрился при «стыковке» с модулем «четыре» – авианосцем «Эйзенхауэр» – допустить превышение скорости. Следствием, разумеется, оказалось столкновение. Ранее, на учениях и даже при недавней сборке «большой линейки» в Гренландском море, все проходило на «ура». Более того, проходило на «ура» в гораздо худших погодных условиях. Гренландское море, граница пакового льда, рубеж, с которого когда-нибудь в нездоровом будущем далеке планету примется окольцовывать ледник, – это вам не сегодняшняя яркость жаркой южнополушарной зимы. Нет, разумеется, «Честер Нимитц» не врезался в «Дуайта Эйзенхауэра» со всей своей тридцатитрехузловой дури. Это б была воистину катастрофа с сотней-другой трупов, с битыми и свернутыми в узлы самолетами, со вскрытыми консервными крышками палуб, с разборкой в Конгрессе, со снятыми адмиральскими регалиями и, вполне вероятно, долгой скукой одиночной камеры. Здесь случилась гораздо более милая вещь. Превышение скорости при ударе оказывалось совсем крохотным. Но все же при статысячетонном водоизмещении вовсе не мелочь. Свернутые крепежные балки, выдавленные буферы, сцепившиеся клочья десятисантиметровых плит. Теперь все это надо слизывать, жечь автогеном, стыковать по новой лазерной сваркой. Не требуется чрезмерно развитого воображения, дабы угадать, в каких именно терминах, пристегнутые страховочными линями, бортовые механики костерят сейчас засевшее в островной настройке начальство. И они правы – есть за что. Надо быть кретинами, чтобы в сегодняшние компьютеризированные времена допустить столь глупую оплошность, причем при идеально спокойном море. Что, кстати, в этих местах, на меже океанов, достаточная редкость.